Принцип партийности советской литературы. §2. Принцип партийности в историческом познании Моменты переписки: Блокада планеты

В категории партийности находят свое продолжение идеи Маркса и Энгельса о классовости и тенденциозности искусства. Этот принцип соотносим с теоретическими поисками различных эстетических и художественных школ и направлений эпохи, породившей эту категорию (начало XX в.), а также и современной эпохи. Эта категория неслучайно появилась именно в эстетике XX в.

Сколь это ни парадоксально, но как категории философии истории «классы» и «классовая борьба» были открыты не Марксом, так и термин «партийность» не был впервые введен Лениным. Категории «классы» и «классовая борьба» были выработаны французскими историками Тьери, Минье, Гизо. Маркс же довел идею классовой борьбы до утверждения необходимости диктатуры пролетариата и объявил насилие повивальной бабкой истории и единственным ее действенным инструментом. Понятие «партийность» применялось к литературному творчеству еще до Ленина. Вплотную к выработке этого понятия подошла русская революционно- демократическая эстетика. В русской журналистике и в критике это понятие бытовало в начале XX в. Например, в 1902 г., т.е. еще до ленинской статьи «Партийная организация и партийная литература», в редакционном предисловии к известному литературному журналу можно прочесть:

Издатели «Северных цветов» на 1902 год настаивают на отсутствии всякой партийности (выделено мною. - Ю. Б.) в выборе материала. Они полагают, что Некрасов, Тургенев, Фет, не говоря уже о Пушкине, - также значительные деятели в литературе, что все написанное ими представляет ценность и любопытность. Издатели не видели затруднения поставить рядом с письмами И. С. Тургенева рассуждения А. Фета и поместить у себя статью А. Волынского, критически относящуюся к поэтам, обычно участвующим в изданиях «Скорпиона». Авторы сами отвечают за себя - вот взгляд издателей «Северных цветов». Искренно высказанное мнение, новое и сознательное, имеет право быть выслушанным .

Как видим, здесь (1902 год!) уже присутствует понятие «партийность», хотя оно используется для прокламирования принципа беспартийности («отсутствие всякой партийности»).

Обратим внимание на положения статьи Александра Блока «Три вопроса», опубликованной в 1908 г. в журнале «Золотое руно»:

Самый соблазнительный, самый опасный, но и самый русский вопрос: «зачем». Вопрос о необходимости и полезности художественных произведений. Вопрос, в котором усомнился даже Н. К. Михайловский: «...вопрос «зачем?» бывает часто относительно художественного творчества лишен всякого смысла». Очень замечательно это «часто», какое-то испуганное и недоверчивое к самому себе... Подлинному художнику не опасен публицистический вопрос «зачем? .

Перед русским художником вновь стоит неотступно этот вопрос пользы. Поставлен он не нами, а русской общественностью, в ряды которой возвращаются постепенно художники всех лагерей. К вечной заботе художника о форме и содержании присоединяется новая забота о долге, о должном и не должном в искусстве. Вопрос этот - пробный камерь для художника современности... Если же он (художник - Ю.Б.) действительно «призванный», а не самозванец, он твердо пойдет по этому пути к той вершине, на которой сами собой отпадают те проклятые вопросы, из-за которых идет борьба не на жизнь, а на смерть в наших долинах; там чудесным образом подают друг другу руки заклятые враги: красота и польза.

Новейшие исследования говорят нам о том, что польза и красота совпадали в народном творчестве, что одна из ранних форм этого творчества - рабочая песня была неразрывно, ритмически связана с производимой работой. Так связующим звеном между искусством и работой, красотой и пользой был ритм... Ритм нашей жизни - долг .

Вся проблематика, выдвигавшаяся Блоком, все его вопросы («Зачем?», «В чем необходимость и полезность художественных произведений?», «В чем долг художника?») подводили к поискам той категории социологии искусства, которая выразила бы социальную направленность художественного творчества. Эту категорию и разработал Ленин в духе насилия над личностью художника и назвал эту категорию партийностью. Ленин использовал уже родившийся в журнально-литературном процессе термин, в котором партийность выступала как социальная направленность искусства. Однако Ленин вложил в это понятие новое содержание, впервые партийность была доведена до идеи подчинения художника персту указующему, до предписания последовательного служения писателя партии. Это и был ответ Ленина на задававшиеся русской культурой вопросы: Зачем художник творит? В чем польза его произведения? В чем долг художника? Ленин утверждает: долг художника сделать литературу частью общепартийного, общепролетарского дела. Идея получается губительной для искусства, которое по самой своей природе может быть только «частью общечеловеческого дела».

На рубеже XIX и XX вв. эти вопросы волновали не только деятелей русской культуры, а задавались и крупными зарубежными художниками, что и готовило возможность ленинской спекуляции на тему партийности искусства. Так, Г. Ибсен вопрошал норвежских поэтов: «...не на пользу ли народа дан им поэтический дар, чтобы восторженные уста скальда истолковывали его горести и радости и его порывы?».

И как бы в ответ на эти искания Блока и Ибсена проблема узко партийной пользы, приравненной к интересам народа, входит в ленинский принцип партийности. Вспомним в этой связи ленинское суждение о том, что необходимо, чтобы литература служила не «страдающим от ожирения «верхним десяти тысячам», а миллионам и десяткам миллионов».

Такова теоретико-идеологическая ситуация, предшествовавшая и сопутствовавшая разработке ленинского принципа партийности.

Принцип партийности навязан марксизмом художественной практике. Принцип партийности противоречит жизненной правде в искусстве. Принцип партийности противоречит собственной природе искусства, незаинтересованному, бескорыстному отношению художника к реальности, воспринимаемой сквозь призму общечеловеческих ценностей.

Принцип партийности в дальнейшем оказался средством идеологического и организационного управления культурой. Ряд аспектов принципа партийности не были чисто ленинскими произвольными установлениями, однако ленинская трактовка этих «схожих» идей имела глубоко спрятанный акцент насилия над искусством во имя его служения политическим установкам партии.

Философ Эдмунд Гуссерль и его феноменологическая школа выдвинули гносеологическую категорию «интенциональность» - направленность сознания. Казалось бы, речь идет о том же, что и в принципе партийности. Однако в отличие от ленинской эстетики феноменология говорит не о социальной, а о субъективноличностной направленности сознания.

Такое же субъективно-личностное содержание заключено и в экзистенциалистской идее «обмысленного» факта. Здесь признается активность сознания по отношению к реальности, но в отличие от марксизма эта активность не продиктована задачей служения партийным интересам.

Ж.-П. Сартр выдвинул категории социологии искусства - «ангажированность» и «завербованность» художника, смыкающиеся с идеей социального заказа. В этих категориях экзистенциалистской эстетики находят свое продолжение применительно к ситуации бытия современного искусства такие традиционные для социального развития искусства прошлого понятия, как меценатство, патронаж.

О том, насколько идея руководства искусством и «покровительства» художникам не чужда современной эстетике, свидетельствуют пассажи статьи «Онтология искусства и социальная инженерия» английского эстетика из Кембриджа Джона Холлоуэя:

Такой социальный феномен современности, как патронаж искусства со стороны местной администрации или правительства, хотя и имеет свои отрицательные стороны, создает множество артистических индивидуальностей .

«Ангажированность», «завербованность», «социальный заказ», патронаж, партийность - все это идеи, в которых социальная ответственность и социальный долг художника выступают как тягостная обязанность, как духовная контрибуция, извне налагаемая на писателя обществом, классом, народом. Впрочем, усилия пропаганды и воспитательной работы среди художественной интеллигенции были направлены на то, чтобы принцип партийности превратить во внутренний импульс, сходный в известном плане не с юридическим законом, регулирующим извне поведение человека, а с моральным постулатом, который, как совесть и как долг, изнутри регулировал бы творческое поведение художника. О внутреннем, а не внешнем характере принципа партийности говорил Михаил Шолохов: «Советский художник пишет по зову сердца, но сердца наши принадлежат партии». Здесь возникает трактовка, оправдывающая партийность: якобы внутренний характер регулирования творческого поведения художника и позволяет ленинскому принципу партийности сочетать социальный долг художника со свободой творчества. Между тем никакая свобода творчества невозможна при социальном императиве и давлении извне, даже если их удается вогнать «внутрь», в сознание художника. Не случайно Александр Твардовский говорил о внутреннем редакторе. Это цензура, загнанная (вбитая) внутрь художника. А средством вбивания были не только агитация и воспитание, но и аресты и отстрелы или «в лучшем случае» запреты на выход в свет произведений непокорного художника.

Практика, согласно Ленину, выступает как цель, основа, критерий истины и практический определитель связи предмета с тем, что нужно человеку. Социальная практика как бы пронизывает художественный процесс и делает цель не только конечной, но и начальной инстанцией художественно-творческого процесса. Это и предполагает ленинский принцип партийности, для которого воздействие искусства «в духе коммунизма» (см. Устав Союза писателей СССР сталинской эпохи) на читателя есть не только конечная цель, но и изначальная установка художественного творчества.

Психологическая категория установки разработана психологом и философом Дмитрием Узнадзе. Эта категория раскрывает внутренние, социально целенаправленные мотивы творческого процесса, которые его пронизывают, корректируют и движут. Категория целеполагания мыслительной деятельности имеет долгое социально-историческое развитие. Принцип партийности в художественной деятельности - это не установка, а партийный контроль над самой установкой творческой деятельности.

Теория художественной коммуникации и теория рецепции утверждают, что через художественное произведение происходит взаимодействие жизненного опыта писателя и читателя. Эти два жизненных опыта имеют свой социальный вектор, свою направленность. И в этом смысле не только творчество писателя, но и творчество критика и читателя, интерпретирующих произведение, принцип партийности стремился взять под контроль.

В эстетике и в творческом процессе образовалась оппозиция: искусство для искусства/тенденциозность в искусстве. Последняя в марксистской эстетике перерастала в принцип партийности. Тенденциозность и партийность в искусстве противоречат искусству как сфере свободы (красоте) и спонтанности, непредсказуемости художественной реальности. Последняя, впрочем, отчасти и задана художественной концепцией, которую стремится выразить автор. (Здесь лазейка для внедрения тенденциозности и партийности в искусство!) Но сама эта концепция на логическом (рационалистическом) уровне может очень смутно осознаваться автором, а художественная реальность, «одевающая», несущая эту концепцию, может быть самой различной и всегда непредсказуемой. Ведь, собственно говоря, одна генеральная концепция определяет и объединяет целое художественное направление. И эта концепция у разных художников и в разных их произведениях выражается по-разному, «одевается» в разную художественную реальность.

ПРИНЦИП ПАРТИЙНОСТИ
1) Принципиальная партийная принадлежность сознания к миру объективной реальности функционального бытия, миру потенции силы витального начала. Сознание не принадлежит детерминизму внешнего, как часть выделения способности из возможности абсолюта, оно есть условие свободы внутреннего мира, что собственно и делает из человека, - человека! Отказ от легализации Духа в ноосфере человечности сравни измене природе своего предназначения.
2) Потребность сознания в идеологии служения абсолюту как функция самореализации предназначения и размещения его актуальности в аксиологическом пространстве мотивации жизни. В этом заложен его принцип не самодостаточности, субъективной открытости функции жизни, потребности поддержания отношений в относительности бытия способности быть.
3) Легализация духовной реальности в интеллектуальной сфере и ее существенной действенности в явлении действительности. Относительный характер временного соотношения цены и качества и абсолютный характер вечных ценностей жизни.
4) Существенность претензии сознания к пространству экономической мотивации для сохранения метафизического поля независимости личного мира в сакрализации свободы его чести и достоинства. Рабское состояние социальной ограниченности, как собственно и феномен возрождения рабства обусловлено рабским состоянием духа и профанацией метафизики жизни. Ценности времени овладевают ценностями вечного основания бытия в примате самосознания жизни. Сакральное качество мира личного предшествует социологической детерминации общности. Социология есть тотем метафизики посвящения сознания в жизнь в разворачивании пространства событийности его деятельного начала. Личный мир ценности и самоцели жизни, а не ее средства, обеспечивающего прирост капитала, должен быть свободен от рабства и экономической эксплуатации в том числе. Примат проблемы выживания над жизнью сокращает метафизику жизненного пространства в угоду рыночных ценностей эгиды потребления. Тем самым, исключая условие жизни и обостряя конкуренцию выживания…
5) Обличение аксиологической несостоятельности автономии саморазвития. Если для нас идеология диктатуры пролетариата стала политическим ответом экономической искусности «дикого капитала» как диктатуры обладания и порабощения метафизики жизни диктующего условие организации рынка труда, спекулирующих на естественных ценностях для обрамления бытия естественного блага в искусственные ценности производства, то либерализация настоящего стала непринужденной уступкой экономическому примату «светлого будущего» в преклонении сознания золотому тельцу. Мы опять снабжаем инвестициями веры условия новой автономии. Глобализация есть утопия саморазвития, формирующая мотивационные условия средства отчуждения права жизни, а не самоцели. В этом апокалипсический пафос служения «ничто» и спасение избранного остатка, ролевую игру предназначения которого решает не Бог, но человек. Спасутся представлять лицо жизни не достойные, а предприимчивые и бессовестные, умеющие зарабатывать на смерти.
6) Противопоставить глобализации имманентного мир трансцендентного начала как олицетворение родины возникновения культуры служения Духу. Традиционные корни культивированного основания Духа как представительства витальной элиты сакрального основания жизни. Традиция есть присутствие сакрального в профанации обыденной повседневности бытия. Право служения Духу стало основанием в самосознании формирования мира личного как целесообразное основание необходимости представлять его лицо в перспективе будущего жизни. Поэтому традиционное возрождение ментальной природы генеалогии суверенитета многобытного конфессионального единения духа есть основание кредита доверия исторической роли православия, созидающего устои вечных ценностей.
7) «Верить, чтобы понимать и понимать, чтобы верить» (Августин бл.). Возрождение самосознания вечного суда перед лицом разумной аргументации преступления и отречения здравомыслия от мотивации жизни. Самосознание участия в природе жизни, а не созерцания соглядатаев в контексте Армагеддона. Суд вечности имеет аксиологическое поле спасения живых, а не глумление над мертвыми. Последнее есть психологическое расстройство мира личного – некрофилия, как следствие неудовлетворенности сознания жизнью. Тенденции ничтожащие право ценности жизни ведут к логическому обоснованию суицида.
8) Потребность верить есть условие подсознательного соприсутствия сознания метафизике жизни. Вера есть воля к жизни, призванная оживлять нежизнеспособное. То, во что мы верим, так и живем. Поэтому вера способна возродить сознание к жизни или же утопить его в небытие. Если сознание ставит над собой идола, обладающего правом жизни, оно предопределяет свою участь, как средства обеспечения жизнеспособности этого идола. Идол, чтобы насытить себя жизненной силой требует жертвы. Традиция сакрального единения сознания с духом требует от мира личного низвергнуть всех идолов преткновения духа вечных ценностей. Противопоставить мотивации обладания централизующего имманентного начала в глобализации мира мотивацию жизненного витального начала, способного объединить сознание духовного единства природы личного в служении абсолюту эталонного усилия жизни. Обуславливающую динамику во времени целесообразной вечности, а не тщетной в несоразмерном усилии человека и тождественной ничто.

Теоретические основы новой, социалистической литературы разработаны В.И. Лениным в статье «Партийная организация и партийная литература». В ней Ленин обосновал принцип партийности литературы.

Основную сущность партийности в политической и идеологической жизни Ленин отчетливо сформулировал еще 90-е годы. Он писал: «…материализм включает в себя, так сказать, партийность, обязывая при всякой оценке события прямо и открыто становиться на точку зрения определенной общественной группы».

В своей статье Ленин подчеркнул, что «литературное дело должно стать частью обще-пролетарского дела», обосновал необходимость широкого влияния партии на литературу, руководства ею: «литературное дело должно стать составной частью организованной, планомерной, объединенной социал-демократической партийной работы».

Отвечая буржуазным литераторам, нападавшим на принцип партийности литературы, Ленин так исчерпывающе разъяснил позицию партий: «…литературное дело всего менее поддается механическому равнению, нивелированию, господству большинства над меньшинством.

Принцип партийности не связывает писателя, не отнимает у него свободы творчества, не требует от него отказа от творческой индивидуальности. Писатель осознает свою принадлежность к самому передовому, революционному классу современности, который заинтересован в глубочайшем и равносторонне правдивом изображении жизни. Активно выражая свою классовую точку зрения, он дает анализ борьбы и конфликтов в современном обществе, стремится понять и исследовать сложные социальные проблемы, ведет борьбу с идеалистическими, реакционными взглядами.

Принцип коммунистической партийности литературы тесно связан с осознанием новой роли народа в современную эпоху, с новым пониманием народности литературы. Идеи социализма овладели массами, все более широкие слои трудящихся активно и сознательно участвовали в революционной борьбе, народ становился подлинным творцом истории, решающей силой социального прогресса страны. Быть для писателя в эту эпоху народным означало не только правдиво рассказывать о народе, его нуждах, разделять его нравственные идеалы, черпать в нем веру в будущее, в торжество человечности, выражать ему свое сочувствие и становится на его сторону, но и отчетливо видать и понимать происшедшее в сознании народа перемены, рост его политической активности, новую роль трудящихся в жизни страны, в освободительном движении.

Классовая борьба пролетариата, социалистическое движение масс, деятельность РСДРП, теоретическое обоснование Лениным принципа партийности определили становление пролетарской, социалистической литературы в России.

Партия большевиков активно помогали формированию литературы нового типа, влияли на творчество передовых писателей. После победы Октября ленинский принцип партийности получил дальнейшее развитие в партийных документах по вопросам литературы и искусства, в том числе в решениях 26 съезда КПСС, обобщивших многолетний опыт партийного руководства литературой и давших глубоко научный анализ советской литературы на современном этапе.

Кроме социалистической и теоретической, имелась еще одна весьма существенная предпосылка возникновения реализма нового типа. Такой предпосылкой явились богатейшие художественные традиции реализма, опыт классической русской и мировой литературы. На них опиралась, их продолжала и развивала пролетарская, социалистическая литература.

Понятие «реализм» связано с понятием «реальность». Творчество писателей-реалистов обращено к действительности, общественной жизни, конфликтам времени, социальной психологии, к повседневному быту людей, духовному миру личности. Реализм отображает действительность преимущественно в «формах самой жизни», соблюдая, как правило, в своих образах и картинах жизненное правдоподобие.

Но принцип реализма не сводится к безумному «списыванию с натуры», к смешиванию случайного и характерного, незначительного и существенного. Реалист стремится показать «типические характеры в типических обстоятельствах», вскрыть социальную обусловленность поведения личности, распознать социальные и психологические пружины события, выявить закономерные тенденции общественного развития.

Реалист стремится «анализировать изображаемые факты, раскрывать их причины и их неизбежные результаты, их постепенное развитие и упадок.

Художник-реалист, подобно ученому, исследует действительность, анализирует и обобщает явления, вместе с тем он выносит приговор, свое суждение о их.

Дар творческой фантазии писателя-реалиста, соответствующий дару научной интуиции и абстрагирования у ученого, позволяет ему сопоставить и группировать единичные факты в вымышленных ситуациях и характерах, составляет свои прогнозы на будущее и погружается в исчезнувшие эпохи, проникает в тайные, непознанные области психологии, внутренней жизни людей, т.е. достигает глубинного постижения реальности, широких обобщений. Порой художественный вымысел - это особенно заметно в произведениях сатирических, в научной фантастике, в поэзии - приобретает черты художественной условности. Иногда писатель прибегает к средствам гротеска, деформации, художественного преувеличения, стремясь к тому, чтобы все эти картины и образы обладали внутренней правдивостью, помогали читателю вникнуть в те или другие стороны действительности и постигнуть сущность явлений.

Реализм 19 века явился наиболее совершенным методом национального самопознания и вместе с тем оказался действенным оружием искусства в борьбе за исторически прогрессивное развитие общества.

В реалистической литературе 19 века нашла многообразное выражение русская демократическая и ранняя социалистическая идеология.

Пролетарская литература вместе с литературой критического реализма 20 века развивала передовые идейные тенденции русской и мировой литературы.

Воспринимая и развивая традиции реализма, новая литература вместе с тем в той или иной мере использовала также опыт и достижения других художественных методов и традиций прошлого, например народного творчества, древнего эпоса, литературы возрождения, романтизма.

Партийности принцип это один из основных принципов советской тоталитарной идеологии, искусства, литературы, способ воздействия и руководства коммунистической партии в области культуры. Для обоснования партийности принципа использовалась статья В.И.Ленина «Партийная организация и партийная литература», написанная в ноябре 1905 по частному поводу о подчинении партийной пропагандистской литературы партийному контролю. Подобное требование «направленных убеждений» еще раньше высказывал Н.К.Михайловский, а до него В.Г.Белинский в известном письме Н.В.Гоголю (1847). Вопрос о связи писателя с партией широко обсуждался в русском обществе начала 20 века. Наиболее четко сформулировал это В.В.Розанов в статье «Писатель-художник и партия» в июле 1904: «Литература разделилась на «программы действий» и требует от каждого нового писателя как бы подписи идейного «присяжного листа». - «Подпишись - и мы тебя прославим!» - «Ты отказываешься? Мы - проклинаем тебя!»… Партия вербует, зовет и зовет; вы (единичный писатель) должны ей помогать. А в чем она вам поможет - это не тревожит ее совести; что она вам предложит в качестве яств - об том нет вопроса у публицистических «поваров» (Розанов В.В. Собрание сочинений. О писательстве и писателях).

С критикой статьи Ленина выступил В.Я.Брюсов, для которого тогда была неприемлема нетерпимость Ленина к инакомыслию по принципу халифа Омара: «Книги, содержащие то же, что Коран, лишние, содержащие иное - вредны». «И поскольку вы требуете веры в готовые формулы, - писал он, - поскольку вы считаете, что истины уже нечего искать, ибо она у вас, - вы враги прогресса, вы наши враги» (Брюсов В. Свобода слова. Весы. 1905. No 11). В 1940 вышел сборник «Ленин о литературе», в котором партийности принцип был уже распространен на всю художественную литературу. Вместо объективного исследования жизненного материала (что именовалось «объективизмом», «беспартийностью» в науке и искусстве) был выдвинут партийности принцип, который стал методологической основой, подменившей все иные подходы в общественных науках. Даже слабая попытка ограничить общетеоретическое значение статьи Ленина конкретно-историческими рамками партийной борьбы тех лет, предпринятая в годы «оттепели» Я.М.Строковым (Вопросы истории. 1956. No 4), вызвала резкую отповедь со стороны официальной идеологии. Одним из частных примеров партийности принципа стал приоритет сталинских, а после 1956 ленинских работ , которые были призваны определять методологические и теоретические основы советского литературоведения. Образцом партийности принципа стали статьи Ленина о Л.Толстом, в которых наследие великого художника и мыслителя оценивается исходя из целей большевистской революции. Книги Толстого интересовали Ленина лишь как отражение («зеркало») пролетарской революции. Отсюда попытка отделить Толстого-мыслителя как «помещика, юродствующего во Христе» («Лев Толстой как зеркало русской революции», 1908) от Толстого-художника. На основе партийности принципа Ленин в 1913 выдвинул положение о двух культурах в каждой национальной культуре, что было направлено на разрушение целостности культуры и литературы как национального явления и служило целям борьбы с «инакомыслием».

История понятия партийности в несколько иной плоскости восходит к спору немецких поэтов Ф.Фрейлиграта и Г.Гервега. В стихотворении «Из Испании» (1841) Фрейлиграт заявил, что «поэт на башне более высокой, чем вышка партии стоит». Гервег в стихотворении «Партия» (1842) выступил против Фрейлиграта, став, по словам Г.Веерта, «знаменосцем политического направления в литературе». Ф.Энгельс, принявший сторону Гервега, говорил о неизбежной «тенденциозности» в литературе (письмо Минне Каутской 26 ноября 1885).

В школьную программу по литературе. как мы помним, включались часы для ознакомления с принципом партийности.
Поэтом и писателем, который иллюстрировал это "правило" был, конечно же, Владимир Маяковский. Как-то мельком отмечался "ноктюрн на флейте водосточных труб" образца 1912 года. А далее акцент делался на "Левый марш" и того хуже разного рода беседы с фининспектором о поэзии. Да, и сам поэт социалистической культуры, якобы, розы в саду и птиц на ветке ставил ниже очередных заказов. Или это мифология и внешний проект для управления населением 15 республик? По крайней мере, Маяковский отклонился от курса в пьесах "Клоп" и "Баня" и вызвал фосфорическую женщину из 2030 года. А 100 лет это было очень далекое будущее. Практически, он расплевался со своим социальным ангажементом. И мы не знаем как он умер - пишут, что это загадка.

Что касается Есенина, то специалисты утверждают, что того убили в офисе НКВД и подвезли тело в гостиницу. Маяковский написал предсмертную записку за два дня до выстрела, причем пуля извлеченная из тела не соответствует калибру браунинга. А также, абсолютно невероятным кажется то, что у него сдали нервы из-за любовных переживаний или от того, что на него свистели студенты литературного института - у него был иммунитет к таким вещам, подумайте и перечитайте флейту-позвоночник и про отношения с Наполеоном.

Ну, хорошо, это сверх школьной программы. Досадно, что простое криминальное досье опечатано и нельзя просто узнать "да" или "нет". Впрочем тоже самое с 11 сентября - опоры заминированы были, но детям морочат головы Бин Ладеном. Сложные отношения существуют между пропагандой и архивами политической полиции. В этом то и вся суть принципа партийности.

Но где же у Маяковского на самом деле героизм, патриотизм и социализм? Есть же он! Да, его отец, лесничий, в серебряном то веке был полноценным интеллигентом. Я нашел упоминание, что юный поэт читал Уолта Уитмена. Но, возможно, это другой "антимиф", хотя я проверил, что у двух этих поэтов сходство наблюдается.

Так или иначе было дело - чтение "Анти Дюринга", прочего и 11 месяцев в тюрьме за это. Причем в одиночной камере. Там и начал тетрадь стихотворений. Но, правда ли то, что тут же и решил посвятить себя социализму?

Сомнительно, что сразу так все стало ясно и уложилось в голове на двадцать пять лет вперед. Как там у Тарковского - человек хочет, чтобы начальника машиной задавило, а не социальных реформ и революций.

И на самом деле, в числе "обличительных гимнов" обратите внимание на стихотворение про карточный выигрыш (внеклассное чтение).

Что касается футуризма. Это Александр Блок и Андрей Белый- после своих университетов настоящих - притянули в символизм сложные размышления и эстетику. А у Владимира Маяковского образование то пять классов гимназии. "Футуризм" он путал с названием фирмы, делающей галоши.

Но была знаменитая "кофта фата" и перформансы с подвешенным на сцене роялем. Сверх школьной программы я читал про это все у Льва Кассиля.

На фотографиях поэт переодет из блузы с бантом в шикарную шубу. И он учился в школе живописи и зодчества. В так называемые "годы реакции", когда Ленин жил в Париже и толком не знал вернется ли в матушку Россию, чтобы возглавить штурм и ЧК.

Так что теория о том, что Маяковский любил эпоху больше, чем самого себя неверна. Как же объяснить посвящения стихов Ленину и партии?

Видимо это - загадка таланта. То что поэт создал произведения на уникальном языке и они пережили смутное время, это достаточно хорошо видно, можно прочесть и увидеть. Но, он же понимал кто он такой и сам!

Тогда, что дороже то - Париж или месса?
Я успел побывать в его музее в конце 80-х годов. Не знаю, насколько удачен музей как таковой и существует ли он ближе к 2030. Но эта "фосфорная женщина" - она хороша. По-крайней мере, концепт был хорош. Мне также понравились в этом музее все его личные атрибуты творчества.

А эти "окна роста" и стихи о советском паспорте - функции большого человека, побочные эффекты физического тела и сильного голоса. Он называл это "быть облаком в штанах".

И что тогда принцип партийности в литературе? Сгинул.

Хрустальный дворец на том свете футурист и пролетарский оратор, конечно, заслужил.